[Boroda]

Я когда молодая была, очень любила надрыв. Как у Франсуазы Саган, например. Ну, или не у Франсуазы Саган, а кого-то идентичного, но чтобы пить, наркотики и пронзительная любовь - это я так мечтала, на деле же получалось только пить, любви все какие-то бывали не так чтобы и пронзительные, а иногда и вовсе даже, как бы это получше сказать, не любви, наркотики присутствовали только в виде прошлого одной моей подружки, но...

Но.

Я хотела, например, ну не знаю, ну что-нибудь, чтобы между жизнью и смертью, например. Чтобы он шагнул в звездный, например, мрак ночи, думая, что летит, ну и прилетел бы на асфальт. А я бы торопливо сбежала по лестнице (в лифте все-таки не совсем романтично), подошла к его бездыханному телу (которое, несомненно, хорошо сохранилось, несмотря на 16 этажей, лишь капелька пурпурной крови вытекла из краешка рта) неслышными шагами, взглянула бы на него последний раз и ушла бы в темноту, и на память от меня остался бы только едва уловимый запах полыни и ментола.

Или вот, например, мы в угаре, на шумной вечеринке, и я королева, все у моих ног, вино рекой, шампанское фонтанами, и тут он, и я посмотрела поверх стакана и лихо накатила – хаха, мол, тоже мне! И он, цепко ухватив за фарфоровое плечико какую-нибудь начинающую профурсетку, глазами мне – еще посмотрим, кто кого! А потом любовь, помноженная на ненависть, лихорадочные свидания и дикий секс где-нибудь на Елисейских полях, и я от него, и он ко мне, а у меня, между прочим, муж. И у него юная невеста с ангельским взглядом. И страсть меж нами, и саундтреком группа Радиохед или вовсе Дэвид Боуи. И внутри меня боль, а снаружи подумаешь, и две дорожки кокаина. О.

Или, допустим, чтобы было все с легкой печалью. Он меня полюбил, да и я его, а потом разлюбила. Бывает, конечно, бывает, мой юный друг, мой милый зеленый росточек. Я мудрая женщина, а у тебя все впереди, мой взгляд потух, волосы устали и кожа утратила тургор и птоз. А он какие-нибудь ошеломляющие и шокирующие безумства молодости, и я тяжелой поступью страдаю, что хладнокровно и беспечно убиваю такого прекрасного мальчика, и уезжаю в поэтичную провинцию, днем гуляю по осеннему саду, вечером сижу у камина и слушаю Генделя, и вдруг на пятый день пребывания в почти заброшенном доме я нахожу успокоение в мускулистых, конечно же, объятиях соседского садовника, и увожу его с собой, и ввожу в свет, и влюблена, как кошка, но он, неблагодарный, а впрочем, тоже молодой, влюбляется в дебютантку Соню, и я благословляю их любовь, сжав остатки сердца в маленький сухой кулачок.

В общем, хотелось чего-то такого, а было другое, но душа рвалась, рождались стихи и стоны, и вот он, рассвет на набережной и бутылка вина, и засохшая белая розочка, и собираешь его вещи - пошел вон, подлец! и не останавливаешься, бежишь, и мчишь, и тонкий каблучок, двадцать пять, двадцать семь, тридцать два.

Сейчас же мне тупо хочется денег. (с)

замечательный текст )))