Одним из проявлений сталинской репрессивной политики на селе считается вышедшее 7 августа 1932 года постановление ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», часто именуемое в публицистической литературе «Законом о пяти колосках».
Имелись ли какие-то рациональные основания для принятия этого постановления?
Тогдашнее советское законодательство отличалось крайней мягкостью по отношению к уголовникам. Даже за умышленное убийство с отягчающими обстоятельствами полагалось не более 10 лет лишения свободы [11, с. 70]. Наказания же за кражи были почти символическими. Тайное хищение чужого имущества, совершённое без применения каких-либо технических средств, в первый раз и без сговора с другими лицами, влекло за собой лишение свободы или принудительные работы на срок до трёх месяцев.
...
Разумеется, столь мягкие приговоры не пугали любителей чужого добра: «Сами воры вызывающе заявляли: “Вы вновь встретитесь со мной через год. Больше вы мне дать не можете”. Один судья рассказал, что некий закоренелый вор, задержанный за совершение одной кражи, признался в совершении за последние месяцы ещё четырёх краж. Когда его спросили о причине сделанного им признания, он заявил, что в любом случае ему присудят только один год!» [10, с. 396]
Впрочем, до поры до времени сверхгуманность советских законов компенсировалась неформальными способами. Составлявшие большинство населения крестьяне испокон веков привыкли защищать своё имущество, не прибегая к помощи официального правосудия.
Однако в результате коллективизации образовался обширный массив общественной собственности. Общее – значит ничьё. Новоиспечённые колхозники, ревностно защищавшие своё имущество, как правило, не горели желанием столь же рьяно заботиться о колхозном добре. Мало того, многие из них и сами норовили украсть то, что плохо лежит.
...
Разумеется, воровство должно караться. Однако меры наказания, предусмотренные Постановлением от 7 августа 1932 г., выглядят чрезмерно суровыми (сам Сталин в цитированном выше письме назвал их «драконовскими»). Если исходить из буквы Постановления, основной мерой наказания за хищение грузов на транспорте, равно как и за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества должен был стать расстрел с конфискацией имущества, и лишь при наличии смягчающих обстоятельств – 10 лет заключения [7].
Как же обстояло дело на практике? Итоги применения закона с момента его издания по 1 января 1933 г. по РСФСР выглядят следующим образом: к высшей мере было приговорено 3,5% осуждённых, к 10 годам лишения свободы – 60,3%, и ниже 36,2% [1, с. 2]. Из числа последних 80% осуждённых получили приговоры, не связанные с лишением свободы [10, с. 111].
Следует отметить, что далеко не все приговоры к высшей мере приводились в исполнение: к 1 января 1933 г. общие суды в РСФСР вынесли 2686 смертных приговоров по Постановлению от 7 августа. Кроме того, на РСФСР приходится изрядная часть приговоров, вынесенных линейными транспортными судами (812 смертных приговоров в целом по СССР) и военными трибуналами (208 приговоров по СССР) [10, с. 139]. Однако Верховный суд РСФСР пересмотрел почти половину этих приговоров. Ещё больше оправданий вынес Президиум ЦИК. По данным наркома юстиции РСФСР Н.В. Крыленко, на 1 января 1933 г. общее количество людей, казнённых по закону от 7 августа на территории РСФСР, не превысило тысячи человек [10, с. 112].
...
Кто же попадал под карающую длань Закона от 7 августа? «Три крестьянина, из коих двое по данным обвинительного заключения, кулаки, а по представленным им справкам – не кулаки, а середняки – взяли на целые сутки колхозную лодку и уехали на рыбную ловлю. И за это самовольное пользование колхозной лодкой применили декрет 7 августа, присудили к очень серьёзной мере наказания. Или другой случай, когда по декрету 7 августа была осуждена целая семья за то, что занималась ужением рыбы из реки, протекавшей мимо колхоза. Или третий случай, когда один парень был осуждён по декрету 7 августа за то, что он ночью, как говорится в приговоре, баловался в овине с девушками и причинил этим беспокойство колхозному поросёнку. Мудрый судья знал, конечно, что колхозный поросёнок является частью колхозной собственности, а колхозная собственность священна и неприкосновенна. Следовательно, рассудил этот мудрец, нужно применить декрет 7 августа и осудить “за беспокойство” к 10 годам лишения свободы.
Мы имеем приговоры с очень серьёзными мерами социальной защиты за то, что кто-то ударил камнем колхозного поросёнка (опять-таки поросёнок), причинил ему некоторое телесное повреждение: применён декрет 7 августа как за посягательство на общественную собственность» [3, с. 102–103].
Эти факты приводит в своей брошюре знаменитый сталинский прокурор А.Я. Вышинский. Однако тут же делает важное добавление: «Правда, эти приговоры неуклонно отменяются, сами судьи неуклонно со своих должностей снимаются, но всё-таки это характеризует уровень политического понимания, политический кругозор тех людей, которые могут выносить такого рода приговоры» [3, с. 103].
Прочитать статью целиком можно вот здесь:
http://www.terrahumana.ru/arhiv/11_04/11_04_20.pdf
Её расширенный и менее академичный вариант вошёл в мою книгу «Клевета на Сталина. Факты против лжи о Вожде» в качестве 9-й главы
Метки: Вышинский, Сталин, коллективизация, репрессии
|
